Стихи, Которые Трогают Душу...

[МаМаша 0]

Евгений Евтушенко

 

Женщина всегда чуть-чуть, как море.
Море в чем-то женщина чуть-чуть.
Ходят волны где-нибудь в каморке,

 

спрятанные в худенькую грудь.

 

Это волны чувств или предчувствий.
Будто бы над бездной роковой,
завитки причесочки причудной
чайками кричат над головой.

 

Женщина от пошлых пятен жирных
штормом очищается сама,
и под кожей в беззащитных жилках
закипают с грохотом шторма.

 

Там, на дне у памяти, сокрыты
столькие обломки - хоть кричи,
а надежды - радужные рыбы
снова попадают на крючки.

 

Женщина, как море, так взывает,
но мужчины, словно корабли,
только сверху душу задевают -
глубиной они пренебрегли.

 

Женщина, как море, небо молит,
если штиль, послать хоть что-нибудь.
Женщина - особенное море,
то, что в море может утонуть.

 

Говори
Лада Миллер
Говори, смешинка, недотрога,
Не молчи. Волнением томим,
Посижу, послушаю немного,

 

Слишком трудной выдалась дорога
К берегам распахнутым твоим.

 

Что потом? Oбычная волынка -
Поцелуи, клятвы, недосып,
Дух и тело, облако и глина.
Говоришь, вторая половина?
Вот и я - вдохнул тебя и влип.

 

Мне с тобой то радостно, то больно,
Головой поникшей не качай.
Мне тебя смеющейся довольно
Одного боюсь - когда молчат.
Говори...

 

Береги меня
Лада Миллер

Береги меня. Береги.
Солнце встанет не с той ноги,

 

Будет щуриться и лучиться.
Плачь, не плачь - что остыло - в печь.
Мы с тобой (прочитать и сжечь)
Прикасаемся - слух и речь,
Грудь и воздух, душа и птица.

 

Жажда, жажда, звенит кувшин...
Нет различнее половин,
А сошлись - не разлей водою.
То любовники, то враги.
Впереди не видать ни зги.
Береги меня. Береги.
Отпусти.
Забери с собою...

 

Евгений Евтушенко

 

Она сказала: «Он уже уснул!»,—
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,

 

и, съежившись, халат упал на стул.

 

Мы с ней не говорили про любовь,
Она шептала что-то, чуть картавя,
звук «р», как виноградину, катая
за белою оградою зубов.

 

«А знаешь: я ведь плюнула давно
на жизнь свою... И вдруг так огорошить!
Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.
И вдруг — я снова женщина... Смешно?»

 

Быть благодарным — это мой был долг.
Ища защиту в беззащитном теле,
зарылся я, зафлаженный, как волк,
в доверчивый сугроб ее постели.

 

Но, как волчонок загнанный, одна,
она в слезах мне щеки обшептала.
и то, что благодарна мне она,
меня стыдом студеным обжигало.

 

Мне б окружить ее блокадой рифм,
теряться, то бледнея, то краснея,
но женщина! меня! благодарит!
за то, что я! мужчина! нежен с нею!

 

Как получиться в мире так могло?
Забыв про смысл ее первопричинный,
мы женщину сместили. Мы ее унизили
до равенства с мужчиной.

 

Какой занятный общества этап,
коварно подготовленный веками:
мужчины стали чем-то вроде баб,
а женщины — почти что мужиками.

 

О, господи, как сгиб ее плеча
мне вмялся в пальцы голодно и голо
и как глаза неведомого пола
преображались в женские, крича!

 

Потом их сумрак полузаволок.
Они мерцали тихими свечами...
Как мало надо женщине — мой Бог!—
чтобы ее за женщину считали.

 

Ника Невыразимова

 

Будильник. Песенка стара.
Кофейной пенкой плещет джезва.
Зарядка, душ, омлет. Пора.

 

Метро. Заученные жесты.

 

И лиц потёртое сукно
плывёт, в вагоне колыхаясь.
И в приоткрытое окно
из всех тоннелей лезет хаос.

 

Дорога. Сумерки. Тиски.
В подземной тьме, в наземной вьюге
о горнем думать не с руки.
Но можно думать друг о друге.

 

Так переходят утро вброд,
как потерявшиеся дети,
Ассоль, которая не ждёт,
и Грей, который всё не едет.

[МаМаша 0]

Иннокентий Анненский

 

Есть любовь, похожая на дым;
Если тесно ей - она одурманит,
Дать ей волю - и ее не станет...

 

Быть как дым,- но вечно молодым.

 

Есть любовь, похожая на тень:
Днем у ног лежит - тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает...
Быть как тень, но вместе ночь и день...

 

Роберт Рождественский

А ты полюбишь,
ты полюбишь.
А ты прольёшься,

 

как заря.
И сердце - надвое - разрубишь...
А он тебе не скажет:
зря!..

 

А ты поверишь,
ты поверишь.
Начнёшь
выклянчивать слова.
Ты никогда не овдовеешь...
И всё же будешь -
как вдова.

 

А ты устанешь,
ты устанешь
смотреть в густеющую тьму.
В квартире мебель переставишь...
А он не спросит:
почему?..

 

А ты привыкнешь,
ты привыкнешь.
И будет ночь белым-бела.
И ты одна из дома выйдешь...
А он не спросит:
где была?..

 

А ты обманешь,
ты обманешь.
На пальце перстень заблестит.
Глаза обманом затуманишь...
А он в глаза
не поглядит.

 

А ты заплачешь,
ты заплачешь.
В окне застынешь, как во льду.
А ты беду свою
запрячешь.
Свою беду.
Его беду.

 

Иосиф Бродский

 

Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,

 

сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.

 

Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки

 

и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва

 

умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.

 

В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных, — тогда я
не дернусь к выключателю и прочь

 

руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.

 

Марина Цветаева

 

Легкомыслие! - Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мне вбрызнул смех,
и мазурку мне вбрызнул в жилы.

 

Научив не хранить кольца,-
с кем бы Жизнь меня ни венчала!
Начинать наугад с конца,
И кончать еще до начала.

 

Быть как стебель и быть как сталь
в жизни, где мы так мало можем...
- Шоколадом лечить печаль,
И смеяться в лицо прохожим!

 

 

 

Ника Невыразимова

 

Я не сплю о тебе. Фонари не потухли.
Первый дворник лопатой вгрызается в лёд.
Свет в окошке напротив включили на кухне –
кто-то встал и сейчас себе чаю нальёт.

 

Я люблю этот миг, предрассветное чудо –
в невесомости плыть, в синеве, в тишине,
ощущая, как в трёх километрах отсюда
ты молчишь в потолок и не спишь обо мне.

 

 

 

Иосиф Бродский

 

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы

 

уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -

 

ты можешь размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности идей, гипотез,
восприятия произведения искусства,
и - кстати - самого зачатия Мадонной сына Иисуса.

 

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

 

Да.
Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми), удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

[Акси** 0]

Я больше не верю в любовь.
В такую, которая снилась.
Я в чувствах твоих заблудилась,
И больше не выйду на зов.

 

Всё тщетно, средь тысяч осколков
Разбитых наивных сердец,
Расстелется розовым шелком
Мое, износившись в конец.

 

Ты был не со мною, не рядом,
Ты жил, сам не зная, во мне.
Одаривал изредка взглядом,
Шептал о любви при луне.

 

И словно ослепнув от счастья,
Блуждала в саду сладких грез
Всецело в твоей нежной власти,
С букетом сиреневых роз.

 

Наивная! Как я любила!
Скажи, ты так кем-то любим?
Я в сердце навек сохранила
Любви нашей призрачной дым.