пиши пиши Ышечка, у тебя это здорово выходит!

Давным-давно стояли на дворе времена, которые назывались просто – послевоенные. Страна была полна светлых надежд на лучшие перемены: Гитлер был повержен, в стране снова рождались дети, больше не было и собственного кровавого диктатора. При Хрущеве появились зачатки гласности, признания неформальности мышления и свободы передвижения. И даже приход к власти «дорогого Леонида Ильича» не помешал дальнейшим положительным тенденциям прямо сразу. Словом – для современников та эпоха была почти раем. Одним из современников была моя мать. В 1969 году, когда разворачивались описываемые ниже события, ей было как раз 22 года.

Но под тогда еще Ленинградом, в престижном дачном поселке, случились одна за одной несколько трагедий. Сначала – неслыханное для СССР дело! – пропажа 11-летней девочки Ларисы Эверт, круглой отличницы, дочери директора престижной школы (с преподаванием ряда предметов на хинди – дружба с Индией была следствием внешней политики Хрущева) и как видно по фамилии – этнического немца, которых много в Питере.

Говорили, что немцу в послевоенном Союзе сделать карьеру было трудней, чем, простите, еврею. Но Ларисиному отцу это удалось. Что говорило об истинных способностях и умении ладить с людьми. Мать Ларисы работала старшим воспитателем в детском саду, очень любя и профессию, и детей. Старший сын Эвертов, ровесник моей мамы Борис, был не просто одарен – а истинно талантлив. Он заканчивал всемирно известную питерскую Военно-медицинскую академию, «товарный знак» отечественной хирургии и по сей день. Преподаватели искренне отмечали, что его курсовые проекты по уровню иной раз соответствовали кандидатской диссертации. Борису прочили блестящее будущее как врачу. Словом – семья положительная во всех отношениях.

И вдруг страшное горе… Обычно дети в СССР дольше, чем на пару часов, не пропадали: ну пошел юный гражданин постигать мир чуть дальше, чем его двор, ну отловил его постовой милиционер, ну связался с коллегами – и вернул счастливым родителям. А тут отсутствующая уже почти неделю Лариса была объявлена сначала в областной, а затем и во всесоюзный розыск. Дело было ясное, что дело трагическое и темное. Цыгане? Мифические торговцы органами? Похитители с целью выкупа (по советским меркам Эверты имели отличное материальное положение)? Просто отморозки? Кто посягнул на жизнь и свободу Ларисы?

Милиция Ленинграда и области перетряхнула весь преступный мир. В ходе поисков Ларисы было раскрыто несколько «глухарей», не имеющих к пропаже девочки никакого отношения. Вычислен и посажен за решетку врач-гинеколог, делавший криминальные аборты. Направлен наконец-то на принудительное лечение запойный алкоголик, насильно забравший на городскую квартиру дочь у бывшей жены, хотя по суду он был лишен родительских прав. Задержано несколько тунеядцев (в СССР труд был обязанностью, а не правом гражданина). Но Лариса Эверт словно канула в воду. Впрочем, воду тоже обыскали – дачный поселок стоял на реке, которую прочесали словно частым гребнем. Ни-че-го.

Больше всех пропажу сестры (хотя все уже понимали, что можно писать «гибель») переживал брат Борис. Он же признавался невесте Оле, что отец, кажется, окончательно сходит с ума. И слово «окончательно» здесь не для красоты Ышкиных словесных оборотов. Борис признался на ухо Ольге о страшной семейной тайне – у отца, заслуженного учителя, шизофрения, о чем имеется даже справка. Именно поэтому, а не по причинам слабого соматического здоровья, отец не воевал.

И первая ошибка – следователи приняли этот довод безоговорочно, не проверив обстоятельств, при которых старший Эверт получил такую справочку.

Однажды соседи по дачному поселку услышали звуки, напомнившие им войну. Прибежавшая Ольга сбивчиво бормотала, что это и правда стреляло ружье, что на даче Эвертов случилось самое страшное. Хозяин и хозяйка застрелились. Вернее, отец Бориса сначала застрелил супругу, а потом выстрелил себе в голову. С момента пропажи Ларисы прошло две недели.

Разумеется, в ту же ночь на месте происшествия была милиция. И вторая ошибка – место преступления было осмотрено в высшей степени халатно! Не было проведено ни баллистической экспертизы, ни изучения следов (любых, не только кровавых) на месте преступления, ни качественного опроса возможных свидетелей. Слава Богу, хоть одно бросилось в глаза сразу – повышенная нервозность Ольги. Но это было списано на то, что перед следователями стояла «современная Татьяна Ларина» - девушка в возрасте романтических мыслей и обостренности восприятия, которая и в самом деле переживала за жениха. Логика шизофреника – дело темное, вдруг бы отец пристрелил и сына? А Ольга Бориса искренне любила и переживала за его душевные раны. Практически менее чем за месяц молодой мужчина лишился всех близких. Тут и у самого крепкого духом человека не выдержат нервы.

Итак, прокуратура оценила все с позиции житейской логики, иной раз открыто наплевав на факты, и закрыла дело о самоубийстве по факту доказанного само-, а не просто убийства. Дело "о потеряшке" (так следователи называют дела о розыске пропавших) было обречено стать очередным глухарем.

В современном прокурорском документообороте, увы (ИМХО), есть правило – не рассматривать анонимные обращения. Сразу в архив – и забыли. В СССР было не так. Рассматривался любой донос… простите, любое обращение. Не всегда справедливо, особенно по политическим делам. Но – в уголовном розыске честных следователей таки было больше, чем «борцов за показатели по отсутствию глухарей». И когда в прокуратуру Ленобласти поступила анонимка с коротким текстом «Эвертов убили, ищите лучше!» - прокурор отменил постановление о прекращении дела и послал оперов и следователей искать. Лучше. Прокурор области успел лично ознакомиться и с делом «потеряшки» Ларисы, и с делом о самоубийстве родителей – и сам увидел всю эту кучу недоделок и халатностей. На головы первоначальных «горе-следователей» повалились первые выговоры, тогда еще с приставкой «строгий» (сейчас дисциплинарное взыскание называется просто «выговор»).

Начать повторное расследование решили с допроса Бориса. Тем более что стали появляться знаки того, что молодому Эверту не было нанесено слишком уж тяжелой душевной травмы. Прервав траур по семье, он торжественно, в присутствии большого числа не только сокурсников, но и преподавателей своей Академии, расписался со своей Олей. Поговаривали, что в честь своей свадьбы он даже передал в подарок ректору дорогие антикварные часы. Одно но – соседи и друзья помнили, что эти часы раньше принадлежали отцу Бориса. Дальше-больше: хотя Лариса до сих пор числилась пропавшей без вести (а не погибшей), а значит, сохраняла равные с братом права на наследство (дачный дом, питерскую квартиру и новую «Волгу» отца), Борис уже возил на дачу потенциального покупателя дома, причем… торговался! Это ключевая деталь. Я сама, слыша эти строки, вспомнила одного пожилого генерала, который в 2006-м хотел продать дачу, оборудованную по последнему слову техники, потому что от тяжелой болезни умерла его жена. Практически все в дачном доме было сделано или ее руками, или по ее планам. Генерал рвался скорее прочь от воспоминаний, в городскую квартиру к дочери: он предлагал за дом треть, а то и четверть, его рыночной стоимости. Только бы быстрей. А Борис – торговался, боялся продешевить.

Совершенно справедливо следователь решил, что темная лошадка этот Борис. И нервозность Ольги в ночь, когда погибли свекор и свекровь, тоже представала в новом свете: может, ей что-то известно?

Ольга не заставила себя долго ждать, сама придя в уголовный розыск с письменным заявлением. Ее заявление содержало извинения перед следствием и изменения первоначальных показаний: Ольга открыла следствию, что в момент, когда раздались выстрелы, Бориса рядом с ней не было. Он позже уговорил ее соврать милиции, чтобы перед защитой диплома его не затаскали по допросам. После такого признания следователь еще больше взялся за Бориса, начав, как это говорится профессиональным языком, с характеристики личности.

Борис уже давно имел паспорт, но как студент дневного отделения вуза, где учатся целых восемь лет, материально еще зависел от родителей. Поэтому было невозможно искать материал только о Борисе – следователь стал наводить справки и о его родителях, тем более что одна справка об отце Бориса в деле уже была. Словом, следователи начали «копать» в трех направлениях – характеристика самого Бориса, характеристика семьи в целом и психическое состояние Эверта-отца. И тут стало всплывать много интересных деталей.

Во-первых, зарплата директора школы в советские годы, конечно, позволяла жить безбедно. Но не с таким шиком, с каким жили Эверты. Именно то, что вы и подумали сейчас – да, старший Эверт брал взятки да подворовывал из бюджетных средств на модернизацию школы. Потому что был он действительно страшным скрягой, ставя всегда и везде во главу угла материальное благополучие. Именно боясь потерять высокое качество жизни, старший Эверт симулировал сумасшествие, чтобы не быть призванным на войну. Это же качество – ценить деньги – он старательно внушал и сыну. С раннего детства Борис, любимчик отца, получал за каждое мало-мальское достижение то пятак, то рубль, то трешку, а позже, в старших классах и за поступление в институт – более крупные суммы. Но если для отца деньги были ключом к комфортному существованию, то чем они стали для Бориса?

По признанию институтских товарищей, которых у Бориса было не так много - я имею в виду тех, кто с ним общался действительно близко - младший Эверт был талантлив, красив, убедителен, хваток - но "белым и пушистым", "правильным" его назвать было никак нельзя. Борис, как и отец, любил красиво жить, любил женщин, любил вкусно поесть в компании - желательно в отличном ресторане. Проще говоря - перед нами был повеса и кутила. Крутить амуры он умудрялся даже на производственной практике в госпитале, не одной медсестре и пациентке разбив сердце. Но все это было характеристикой моральных качеств Бориса - свидетельств о том, что он способен преступить закон, пока не находилось.

… И снова на авансцену вышла Ольга. На даче они с Борисом больше не жили, вернулись в питерскую квартиру. И вдруг на районную подстанцию скорой поступил сигнал: Ольга Эверт пыталась покончить с собой, наглотавшись снотворного и запив его алкоголем. При транспортировке в больницу Ольга была в сознании и повторяла одну фразу – «кобель, кобель». Нелицеприятное определение относилось к мужу.

Слава Богу, молодую женщину удалось спасти. Как только она пришла в себя настолько, чтобы дать показания, к ней снова пришел следователь, прямо в больницу. Ольга сообщила следствию еще два чрезвычайно важных факта. Первое: Борис не просто изменил ей. Он имел целую череду любовниц, число которых переваливало за двадцать пять. Узнала об этом Ольга из дневника мужа, случайно найденного при уборке. Причем Эверт-младший выбирал дам для приятного времяпрепровождения, руководствуясь далеко не страстью. В списке любовниц несколько имен были подчеркнуты. Это были наиболее выгодные с материальной точки зрения партии. Тут же Ольга узнала и причину женитьбы Бориса на ней самой: Борис считал, что она внебрачная дочь крупного медицинского чиновника, который может посодействовать ему в карьере.

Но если бы дневник Бориса был посвящен только его амурным похождениям и желаниям выгодной свадьбы... Нет, в дневнике были ясно изложены все жизненные устремления его автора. Карьера. Деньги. Власть. Превосходство над остальными. Вот что было главным для Бориса. Помните, мы говорили, чем служили деньги его отцу? Только источником удобных для жизни благ. Для Бориса они были путем к вершине. Дневник изобиловал изречениями о малоценности морали и этики и о всесилии денег. А цель одна – власть.

Вот только несколько фраз-афоризмов, принадлежащих изначально, вероятно, не всегда самому Борису, но вызывавших у него чувство полной солидарности:

«Нет такой высокой стены, через которую не мог бы перешагнуть осел, нагруженный золотом».
«Совесть непобедима лишь для слабых духом. Сильные, быстро овладевая ею, подчиняют ее своим целям».
«Народ — раб, лишь немногие призваны быть господами».
«Времена святош и старинных добродетельных рыцарей миновали давно. Все, что становится поперек дороги, — буква ли закона, чужая ли воля — надо сметать или умело обходить».
«Жениться, чтобы сделать карьеру. Сделать карьеру, чтобы иметь независимость и деньги. Иметь деньги, чтобы иметь власть».

Дневник украшали и газетные вырезки, с которых смотрели портреты «великих диктаторов». Одна запись выглядела особенно кощунственно для тех лет. Даже сами немцы (уж не говоря о «союзниках» и жителях территорий, долгое время живших под гитлеровской оккупацией), а Борис Эверт был наполовину немцем, в массе своей ненавидели Гитлера и считали его позором нации. Борис же преклонялся перед фюрером и в детстве даже клялся ему в верности идеям. Не изменил он своей симпатии и в зрелые годы.

Постепенно, читая дневник, следователь понимал – перед ним не просто "стиляга Вася", а настоящее чудовище. А Ольга, после выписки боявшаяся возвращаться к мужу, поселилась у друзей и продолжила давать показания. Так, она сообщила следователю, что Борис не раз ей намекал, что знает, где закопана убитая сестра Лариса (разумеется, валя вину на «сумасшедшего» отца). Это был подвал дачи. Выехав на место, оперуполномоченные и криминалисты обнаружили тело девочки. Приглашенные в качестве понятых ближайшие соседи опознали ее по сохранившимся деталям одежды, обуви, любимым игрушкам и общим параметрам. Позже то, что это Лариса, подтвердили и судмедэксперты.

Следователь был уже почти уверен – надо «брать» Бориса. Проведенная на сей раз добросовестно баллистическая экспертиза уже показала, что Эверт-отец не мог сам застрелиться, что их с женой застрелил кто-то третий. Не был ли это Борис, которому и родители, и сестра мешали в осуществлении наполеоновских планов? Все больше и больше данных говорило именно за эту версию. Были еще раз опрошены соседи, которые указали, что слышали выстрелы. Следователь обратил особое внимание свидетелей на промежуток времени между двумя выстрелами. Если ранее Борис сообщил, что время между выстрелами составило полминуты, то теперь четверо соседей независимо друг от друга показали, что это время составило две-три секунды. Итак, Борис был арестован по подозрению в убийстве сестры и родителей.

На допросах Эверт-младший вел себя нагло, но дал понять следствию, что он наделен и в самом деле недюжинным умом и актерским даром. У следователя не получилось вывести его на чистую воду сразу, и поэтому к нему в камеру в СИЗО подсадили милицейского агента, который славился умением кого угодно разговорить. Сломленный психологическими приемами агента Борис во всем сознался и в итоге получил высшую меру наказания.

Ксюш,у ьебя действительно, талант рассказчика. Я видела эту передачу прежде - омерзительнейший тип. Но рассказ понравился больше - нет кровавых подробностей.И это ценно.

Jane72

Женя, спасибо!

Касательно кроваво-истерического тона всех передач НТВ - тут, как говорится, без комментариев... Сериалы - и те сплошь милицейские, из которых только один приятный, "Возвращение Мухтара". Остальное - кровь, резня и мочилово. И новости, что интересно, в таком же духе.

Касательно Бориса - еще не согласна с выводом Каневского в передаче, что на самом деле Борис был ничтожеством. НЕТ. Увы. Чудовищем, да. Но - не ничтожеством. Ничтожество - это отморозок, который мочит из эмоциональных порывов, причем эмоции у него застряли где-то на детсадовском уровне (ну в лучшем случае - на подростковом). Когда "забери свои игрушки и не писай в мой горшок". Такого и сажать не жаль. Пусть, мотая срок, дозреет наконец. А тут - именно умный, талантливый, хваткий человек. И куда пошла энергия... Убийства, которые совершил Борис - результат деятельности его РАЗУМА. Что и печально, и страшно.

Убийства, которые совершил Борис - результат деятельности его РАЗУМА. Что и печально, и страшно.

Да,это страшнее всего.С дурака,как говориться,ни чего не возьмёшь....А умный подонок - самое страшное существо.не приведи,Господи, встретить такого на своем пути.